у моего лысого пса новое прозвище - теннисный мячик_) а собачий вальс - вовсе даже и не вальс, а "чистой воды полька".. и написал его совсем не Шопен, а даже наоборот, немецкий композитор Лох.. и ни капли он не собачий, а "Вальс блохи" назывался у автора... по-немецки блоха будет floh, это он как бы самоиронизировал..
сегодня думаю окна заклеить, вьюнок свой оттащить от батареи, убрать летние вещи и вообще всесторонне подготовить жилище к зимовке_)
Великая радость вчера случилась. Песня, на которую я так запала, нечаянно услышав в кабаке около работы, нашлась и идентифицировалась. Это с нового альбома Маши и Медведей_)) Отсюда мораль - надо доверять себе, потмоу что я голос Машин ещё тогда в кабаке узнала, но в её репертуаре не было похожей даже песни.. и о воскрешении группы ничего не было слышно.. да и потом, мало ли.. девушек поющих..
Вчера читала про дактилоскопию и зачем-то сунула свой отпечаток под микроскоп. Зачем?_)) В итоге смотрела на куски дерева. У разной бумаги они разные, что, кстати, видно и невооружённым глазом..
А вечером смотрела Большие по Культуре.. Там занятная девушка в кадре появлялась. Копнув туда - копнув сюда, откопала-таки девушку_)
Марианна Гейде
читать дальше
ПОСЛЕ МОСКВЫ
1.
апрель: казалось — опрелые крыши,
несезонные распродажи меха и кожи
по сниженым ценам — ан нет,
ничего похожего:
холодно, гололедно, гладко,
у меня потерялась правая перчатка,
потом отвалилась правая рука,
я согревался кофе с водкой,
потом догонялся водкой с молоком,
потом позвоночник оказался кием
и ударил в колено, а после в другое,
пока я старался втереть
утраченное осязанье
в правую руку левой рукою
2.
и в полночь на край столицы
увез меня длинный-длинный
московский подземный поезд,
выныривая в огни и
заныривая обратно.
сплетал из серых волокон
тоннель за рядами окон
прерывистый путь канатный
3.
из меня, израненного, из жертвы
преждевременного семяизвержения
изъяли и настояли на липовой горечи
жжение, сбражившееся в виде речи,
и ничего человечьего во мне не осталось
и оставили меня пялиться в небо,
лелея свою усталость
4.
утро зарокотало моторами,
утро тормозами заскрежетало за шторами,
сон, сон, сними с меня ломоту,
сон, сон, смени меня на посту,
устал я, уста свои надо мной разомкни,
устал я, уста свои за мною сомкни
и насовсем усни.
5.
сибилла, дети спрашивают, ти тэлейс,
а она в ответ: апотанейн тэло,
карлику, выращенному в кувшине,
спрятать некуда вытаращенное тело,
и не в кого крикнуть голосом петушиным:
и меня, и меня тоже.
а молот ему не поможет,
молот нежно наклонится,
скорлупку хрупнет и сам схоронится,
под фаянсовым крошевом не схоронит.
господи, из под какого камня
ты извлек на свет свой
мое уродство, дай мне
знать, кто отец мой,
кто мать моя, вмявшая в свой живот
пояс, оставивший мне в наследство
мое уродство,
господи, дай мне знак, на кого мне
свалить вину за свое ублюдство,
господи, я ничего не помню,
а они надо мной смеются
спрашивают, кто мать моя, кто отец мне,
и плюют в мою плоть, и протягивают полотенце.
не испод ли души моей на лицо мне
вывернул — господи, я и о том не помню,
помню, отнятый от груди, погруженный в глину
вглядывался в голый над головою
диск солнца, а после мне изогнули спину
и позвонков навеки сместили диски,
и укрыли меня фарфоровою корою,
и потом я больше не разгибался, dixi.
6.
выколотые на лбу, наливаются гневом
буквы, отчитывающие меня от неба,
а боль была больше литер,
боль была больше лба, но я ее вытерпел,
палач подошел и вытер
соль глаз, соль ран, соль висков,
и не сказал мне, каков я теперь.
только ветер морской, заботливый йод
легкой болью прожжет мою кожу,
вину мне и имя мое назовет,
и гладкую гальку под спину подложит,
и мутной волною меня приберет,
и лишнюю литеру с кожи сотрет.